Летают не только птицы. Летают и мухи, и летучие мыши. И у всех у них механизм полета различен. Удивительней всего он у насекомых. Во-первых, во время полета расходуется столько энергии, что температура пчелы сразу повышается на несколько градусов.
Далее, крылышки насекомых приводятся в движение настоящими живыми моторчиками.
Наконец, кончики крылышек тоже важны. Оторвет их безжалостный мальчишка — и насекомое не может летать и становится беспомощным.
Ко всем трем видам летающих существ может быть применен тот же самый принцип: всё или ничего. Ничего не даст ни четверть, ни половина, ни три четверти крыла — только помехой будет. Крыло должно быть целым — иначе оно бесполезно.
Эволюционисты не жалеют сил, пытаясь разгадать тайну полета. Нет недостатка в гипотезах — беда лишь в том, что все они абсолютно неправдоподобны.
Честные эволюционисты это признают. В 1973 году сэр В. Вигглзворт опубликовал большую статью о том, как насекомые обрели способность к полету. Вот его заключение: «Итак, я утверждаю, что обрывочная теория о том, как насекомые научились летать, поэтапно сложившаяся за последнее столетие, все же наименее мучительна для воображения».
Ничего себе рекомендация для научной теории — «наименее мучительна»! Остальные, стало быть, и вовсе невыносимы. Опять синдром бывалого Билли!
Причина ясна: если отказаться от мысли о некой творческой Силе, объяснить происхождение полета никак не удается. Препятствия на пути к полету для нелетающего существа практически непреодолимы. Особенно если учесть, что у птиц летательный аппарат совсем не такой, как у насекомых, а летательный аппарат летучих мышей не имеет ничего общего с двумя другими, Поверить эволюционистам, что чудо произошло трижды? Легче поверить хвастовству завсегдатая лошадиных скачек о том, как он трижды подряд выиграл по полмиллиона.
Кто-то из биологов скажет: Ну и что? Эволюция шла тремя параллельными путями. Но тем самым он лишь распишется в беспомощности своей науки. Ведь это будет всего-навсего попытка скрыть за звонкой фразой свою неспособность дать правильный ответ. История науки полна таких попыток — что отнюдь не извиняет нашего биолога.