Самые «общественные» создания в природе – некоторые насекомые: например, муравьи и пчелы. Они просто не могут существовать вдали от сородичей. А на другом полюсе животного мира стоят орлы и лисы. Этим никто не нужен – кроме, конечно, самки или самца.
Между этими двумя крайностями – широкий спектр различных животных. Ближе всего к насекомым – волки. Они живут и охотятся стаями: в одиночку им выжить трудно. А ближе всех к отшельникам-орлам – зяблики. Они могут летать стаями, но прекрасно живут и в полном одиночестве.
А где в этой шкале место человека?
Неподалеку от муравьев? Большой город и впрямь похож на муравейник. Но его обитатели, в отличие от муравьев, не только мало помогают друг другу, но и рады первой возможности перегрызть ближнему горло.
И потом, большой город нельзя считать нормальной средой человеческого обитания. Пастушеская семья в горах ведет вполне естественную жизнь.
Можно ли назвать человека хотя бы «умеренно социальным» животным? Животным-одиночкам в борьбе за существование приходится полагаться только на собственные силы. Стало быть, по Дарвину, эволюция должна была сделать из них «законченных индивидуалистов». А общественные животные, наоборот, могут даже пожертвовать собой, спасая сородичей. Эволюция могла бы развить в них специальный инстинкт самопожертвования.
Однако этого не произошло. Ведь такое самопожертвование имеет смысл только если оно спасает не меньше двух родичей «героя». Необходимость прибегать к арифметике – не самое благоприятное для выработки инстинкта обстоятельство. Неудивительно, что такого инстинкта нет.