До сих пор мы говорили о том, что вы можете сделать, чтобы умножить вашу веру. Мы оставляли при этом без внимания то, что делает Бог, и как вы можете сотрудничать с Ним в этом вопросе.
Для Него умножение вашей веры более важно даже чем для вас. Он занимался этим еще до того, как вы стали христианином, и пользовался такими методами, которые вы едва ли избрали бы для себя, если бы у вас был выбор.
Когда битва достигает высшего накала, ваши пороки обнаруживаются, всплывая наверх, и вера ваша подобно золоту, очищенному пламенем, достигает самой высокой пробы (1 Петра 1:7). Как засуха заставляет деревья проникать корнями все глубже в землю, так и вера наша пускает все более глубокие корни в пору наиболее жестокой духовной засухи. Поймите это, и вы будете зеленеть в абсолютно безводной вроде бы пустыне.
И огонь, и засуха являются частью Божьего дисциплинарного процесса. Он воспитывает, дисциплинирует, формирует вас как спортсмена на беговой дорожке веры, как воина в сражении. Воспитание включает исправление и боль. Ваша вера растет или уменьшается в зависимости от того, как вы отвечаете на Его вмешательство.
Все время, пока я писал эту главу, у меня из головы не выходил отрывок из Послания к Евреям (10:32-12:13). Я боролся с соблазном указать на каждый сверкающий драгоценный камень в этом замечательном кладе, чтобы, заинтересовавшись отдельными жемчужинами, вы не упустили всего сокровища. Отрывок заканчивается рассуждением о вере на примере личных отношений в семье (Евреям 12:5-11).
Вера возрастает благодаря мучительной дисциплине, проводимой в жизнь отцом семьи.
Всякий раз, когда речь заходит о воспитании детей, мы обнаруживаем в книгах мирских и христианских авторов одну и ту же серьезную ошибку. Насколько мне известно, никто, до сих пор, на нее никогда не указывал. Независимо от того, к какой философской школе относятся авторы, все они предполагают, что существует прямая взаимосвязь между тем, что родители делают (молятся, устанавливают ограничения, проявляют понимание) и каким ребенок вырастает.
Странно, что эта нелепая и безосновательная идея сохраняется, несмотря на все доказательства против нее. Мы философски детерминисты. Пропаганда этой идеи заставила нас поверить в то, что причины, некоторые причины где-то, как-то должны производить все «следствия». Мы являемся поклонниками Аристотеля. Наши умы застыли в очаровании перед величественной простотой причинно-следственной связи. Такое понимание сводит сущность вселенной к чему-то такому, что мой крохотный разум может одолеть, и тогда я возрастаю в уверенности. Я могу объяснить все, даже ребенка, который вырастает испорченным.
Авторы-теоретики, психологи-аналитики – упускают важный элемент воспитания: в этом механизме присутствует дух. Ребенок – не компьютер, который можно запрограммировать.
Одни и те же дисциплинарные «причины» у разных детей вызывают разные «следствия». Это не состязания, в которых выигрывает родительская поспешность, и не битва, в которой побеждают воспитатели с сильными характерами. Ребенок делает выбор. В процессе воспитания он или сотрудничает со взрослыми или противостоит им. В доме самых лучших родителей иногда вырастают изверги, тогда как папы и мамы нарушающие вроде бы все правила воспитания могут вырастить ответственных, правильно ориентированных маленьких ангелов. Так случается постоянно.
Автор Послания к Евреям знает это. Он указывает на это евреям, которые колеблются между верой и неверием. В вопросах дисциплины верующие могут выбрать то, что они хотят. Бог не является Небесным Программистом.
Но встав перед этим выбором, они должны помнить, что строгая дисциплина в доме – доказательство родительской любви. Отсутствие в семье дисциплинарных взысканий означает, что воспитывается «ребенок любви», а не любимый ребенок. «…Господь… бьет же всякого сына, которого принимает» (Евреям 12:6).
Разумеется, мы все знаем: строгость, наказание причиняет боль. Но наказание в семье не есть «возмездие». Возмездие – когда наказывают за сделанное преступление. Дисциплинирование же имеет целью обучить ребенка. В Послании к Евреям именно об этом идет речь. «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью…» (Евреям 12:11). Резкие замечания тренера, назначенные им дополнительные часы упражнений, пот, усталость и боль (как физическая, так и психологическая) – все это элементы тренировки спортсмена. Должна ли христианская тренировка, тренировка веры, быть менее требовательной?
Все дело в том, как христианин отзовется на дисциплинарные строгости. Именно это определит ли его вера процветать, или она увянет.
Много лет назад, когда пластическая хирургия только зарождалась, пациенты желающие улучшить свой внешний вид, часто соглашались на мучительные операции. Некоторые хирурги полагали, что общее и местное обезболивание может вредить конечному результату. Говорят, что актриса Кэрол Ломбард, в тридцатые годы попавшая в автомобильную аварию, и получившая сильные лицевые повреждения, согласилась для сохранения красоты, перенести мучительную боль на операционном столе.
Но сама по себе боль не вернула бы ей красоту. Нужно было объединить мастерство хирурга и согласие мисс Ломбард неподвижно терпеть боль; если бы во время операции она сопротивлялась и крутила головой в то время как скальпель резал или игла сшивала, операция, которая в дальнейшем действительно восстановила ее красоту, могла бы лишь еще больше изуродовать ее.
«Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, a печалью; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности»
(Евреям 12:11).
Наученным чрез него… В этом суть вопроса. С помощью корректирующей операции души, вы можете восстановить в себе красоту Божьего подобия. Божья нежность и мастерство вам предоставлены. Скальпель нацелен; нить для сшивания раны готова. Как вы откликнетесь? Будете ли вы отбиваться и корчиться? Или спокойно поблагодарите Его, не за боль, разумеется, но за связанный с ней процесс совершенствования?
Бог не изменит вас взмахом волшебной палочки. Ваши серьезнейшие проблемы не исчезнут за одну ночь. Конечно, возможны внезапные озарения, чудесные переживания. Но основная работа по преображению идет, как правило, медленно и мучительно. Боль, однако, смягчается доверием и взаимопониманием.
Мой старший сын, Скотт, родился в Боливии калекой. Первый год своей жизни он провел в жестких лубках, которые, правда, почти не причиняли ему боли. Когда ему исполнился год, лубки сняли, он начал ходить, бегать. Однажды он упал, и при этом рассек подбородок до самой кости.
Мы жили далеко от всякой цивилизации. У меня не было хирургических инструментов, только пинцет и обычная игла с ниткой. Ничего не было и для облегчения боли. Руки крепко держали его крошечное тело в то время, как я, действуя пинцетом и иглой, причинял моему сильно перепуганному сыну невероятные страдания. Простите за сентиментальность, но мое сердце буквально разрывалось. Его боль была моей болью. Мне нечем было его утешить, не было слов, чтобы убедить его, что все будет хорошо. Я вынужден был причинять ему не только боль, но и страх. Подхватывая его нежную кожу пинцетом и безжалостно втыкая иглу в его подбородок, я пережил настоящее потрясение.
Но в результате я постиг две истины. Во-первых, Бог – не садист. Наша боль не радует Его. Если я, земной отец, так мучился от боли, которую я причинял моему ребенку, насколько же больше мой Небесный Отец печалится о наших скорбях? Исаия указывал на это сотни лет назад: «Во всякой скорби их Он (Бог) не оставлял их…» (Исаия 63:9).
Я обнаружил также, что хотя боль усиливается страхом, она вместе с тем может быть облегчена пониманием и доверием. Я не мог объяснить моему сыну Скотту, что именно я для него делал, но Бог может, и объясняет это нам. Я увидел, что при том ужасном психологическом напряжении, в котором я пребывал в то время, боль могла бы обратиться в радость, если бы я лучше понимал происходившее и, доверившись Богу, внутренне не бунтовал бы против него. Доверившись, я стал ассистентом Бога в операциях, с помощью которых Он оттиснул Свой образ во мне и углубил мою веру.
Подростком, я учился играть на пианино у прекрасного учителя. «Сегодня можешь играть то, что ты хочешь», – иногда говорил он мне и затем внимательно слушал мою несовершенную игру. Когда я заканчивал, он несколько минут сидел безмолвно, раздумывая. Затем брал лист бумаги и побрасывал на нем несколько нот. «Попробуй сыграть вот это», говорил он, ставя передо мной ноты.
Я всегда находил его задания трудными и обескураживающими. «Хорошо – говорил учитель. – Сначала играй медленно; постепенно, когда почувствуешь, что получается, увеличивай скорость. Так упражняйся неделю».
Мало-помалу мои пальцы освоили технику, и скорость игры возрастала. Ненавистные упражнения стали переходной ступенью к музыкальной свободе. Я начал испытывать удовольствие, осваивая одно за другим все упражнения, которые давал мне мой учитель.
«С великою радостью, – пишет Иаков, – принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения (то есть, испытания), зная, что испытание вашей веры производит терпение (то есть, выносливость)»
(Иаков 1:2-3).
В этом смысле и мы радуемся страданиям. Но не потому, что страдания хороши сами по себе, но потому, что Бог употребляет страдание (даже если оно возникает из-за греха), как средство для усовершенствования нашей веры; для того, чтобы сделать ее более выносливой и прочной. Итак, можно увеличить веру правильным отношением к искушениям, но, что удивительно, мы способны также боль испытаний превратить в радость. Вот почему следует благодарить Бога, испытывая страдания. Скажите Ему, что вы Ему доверяете. Хвалите Его за то, что Он может сделать для вас, за то, что Он сейчас делает. Молясь таким образом, вы заметите как напряжение исчезает. Вам будет дана одежда хвалы, которая заменит дух уныния.