В течение последних десяти лет я наблюдал весну в провинции Манитоба (Канада). При таянии снега вода сначала бежит струйками, а потом спешит потоком в лужи, озера, разливы. Перед нашим домом маленькое озеро, пересекаемое дорогой, радует детей и раздражает взрослых. По обе стороны дороги находятся решетки для стока дождевой воды. Они порой засоряются и возле них образуются лужи. Мне доставляет большое удовольствие каждую весну опускать руки в холодную воду и вытаскивать из стоков листья и прутья, мешающие воде стекать через решетки. С удовлетворением гляжу я, как в эту жаждущую пасть устремляется водный поток.
Зеленая открыточка произвела такое же действие в моей жизни. Она откупорила меня. Я был освобожден.
Я упомянул этот факт не случайно. Обычно проповеди подчеркивают важность молитвы, или указывают, что молиться наш христианский долг. Слова, написанные на моей карточке, означали: если Иисус молился, то же самое должен делать и я. Если Он, Богочеловек, нуждался в близком контакте с Отцом через молитву, то очевидно я нуждаюсь в этом в еще большей степени.
Мы действительно обязаны молиться, и эта обязанность важная. Писание подчеркивает:
«Непрестанно молитесь» (1 Фессалоникийцам 5:17).
«Всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом» (Филиппийцам 4:6).
«Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом, и старайтесь о сем самом со всяким постоянством…» (Ефесянам 6:18).
«…Должно всегда молиться и не унывать» (Лука 18:1).
Но если молитва — это только наш долг, пусть даже долг важный, то согласимся, в этом мало радости. Быть ревностным и прилежным в исполнении своего долга можно только на время — со временем всякая обязанность становится тягостной. Зеленая открытка не только побудила мою совесть к действию. Она пробудила во мне надежду. Я не чувствовал гордости, подписывая ее, а только радость и чувство надежды.
За несколько лет до этого я уже пробовал молиться. Недовольный собой, как христианином, я прочитал какой-то (теперь уже забытый) призыв относительно молитвы, поставил будильник на 6 часов утра и принял решение провести первые два часа следующего дня в молитве и изучении Библии. Это было зимой. В Англии зимой поутру в домах не только темно, но и очень холодно. Мои глаза болели. У меня был насморк. Я дрожал, и у меня было ощущение, что я давно не мылся, несмотря на то, что я вымылся и побрился. Молчаливый дом казался неприветливым. Тем не менее я настойчиво начал молиться — о своей семье, о двоюродных братьях и сестрах, о дядях и тетях, о соседях и друзьях. Потом я посмотрел на часы и увидел, что прошло всего лишь пять минут. Я как-то должен был продолжать это занятие еще час и пятьдесят пять минут. Это время, показалось мне вечностью.
Я кое-как провел в молитве еще двадцать пять минут и к тому времени истощил все возможные темы. С некоторой неуверенностью в себе я решил заняться изучением Библии. Не зная с чего начать, я приступил к изучению Послания апостола Павла к Римлянам. Я читал с каким-то смутным чувством неудовлетворенности. Как изучать Библию? Пробовал сосредоточиться, но слова на открытой странице упрямо оставались загадочными, упорно отказывались подать мне какой-либо совет.
Каким-то чудом мне удалось растянуть это чтение на два часа. Но я знал, что потерпел неудачу. Так продолжалось еще два дня. А на третий, промучившись тридцать пять минут, я признал свое поражение и с огорчением вернулся в постель.
После того печального опыта, я отказался даже думать о молитве и изучении Библии. Это занятие для святых и мучеников за Христа, — решил я. Молитва не для меня. И тем не менее я чувствовал себя в чем-то виноватым, подавленным и обманутым.
Ибо внутренне я надеялся на что-то, жаждал чего-то, не зная чего. Я думал найти удовлетворение в своей вере и жертвенной молитве. И если я не получил удовлетворения, то потому, что моя вера (или моя способность к жертвованию) были недостаточными. Богатства, которых я желал, существовали. Я жаждал их. Но мои способности оказались ограничены. Поэтому я подавил мои стремления.
Но откуда эти стремления взялись? Представляли ли они собой накопившееся чувство разочарования, на которое я пытался найти чудодейственный и нереалистический ответ? Был ли я отброшен назад, чтобы взглянуть на себя и мир более реально? Или это было указанием разрешать мои проблемы не молитвенными фантазиями, а другим путем? Были ли все эти стремления даны свыше?
В первой главе книги Августина «Исповеди», есть слова, которые часто цитируют: «ибо Ты соделал нас для Себя; и наши сердца остаются беспокойными до тех пор, пока не найдут в Тебе свой покой». Августин прав. Конечно у нас могут быть разочарования. Но главное состоит в том, что мы предназначены для общения с Богом, и без этого общения ощущаем боль пустоты. Он Сам дал нам стремление, стремление, которое мы все разделяем.
Возможно, оно не всегда главенствует в вашем сознании, но всегда присутствует в нем. Больше того, Бог Сам пробуждает в вас это стремление, касаясь Своей музыкой созвучных струн в нашем сердце.
В глубине вашего внутреннего естества (а внутреннее и внешнее естество едины в вечности) Бог построил храм для общения с вами. Из этого храма Он зовет вас с нежной настойчивостью. И из глубин вашего внутреннего естества как эхо раздается ответ на Его призыв.
Вы можете не обращать внимания на этот голос ибо порой привлекают, волнуют другие факторы. Но они вас привлекают только поверхностно. Они возбуждают в вас беспокойство, тогда как Его призыв — это призыв к миру.
Возможно, вы боитесь, чувствуете себя недостойными приблизиться к храму, не говоря уже о том, чтобы войти туда. Вам кажется, что перед тем как приблизиться к Нему, вы должны принести Богу множество извинений, победить свою неискренность. Поэтому, вы отчуждены, отстраняясь не только от Бога, живущего в вас, но и от глубин своего собственного существа. Вы живете на поверхности своей натуры, тогда как бездна призывает бездну.