Это состояние эйфории может продолжаться несколько недель, даже месяцев, но рано или поздно человек все равно возвращается к своей старой жизни. Блеск и торжественность христианского богослужения начинают тускнеть, чтение Библии становится все менее занимательным, христианское общение в собраниях и наедине делается скучным и однообразным — возвращается старый образ мышления и поведения. Наступает критический момент, из которого возможны три исхода. Первый — когда такой незрелый христианин продолжает отходить все дальше и дальше и постепенно обрывает все свои христианские связи, практически перестает читать Библию и молиться, теряет всякий интерес к духовным вопросам и в конечном итоге обращается к прежнему образу жизни. Иной раз, конечно, случается, что он приходит в себя и налаживает свою христианскую жизнь, но в большинстве случаев возвращения, по крайне мере в ближайшие несколько лет, не происходит, и возникают сомнения, был ли этот человек христианином, или нет.
Вариант второй. Человек обнаруживает в себе холодное, непокорное сердце и пугается мысли о возврате к старому. Он впадает в глубокое раскаяние и отчаяние перед лицом Господа, обновляет свою веру в Его обетования; он ищет помощи и поддержки у более опытных христиан и тем самым опять обретет спокойствие и радость. Такие периоды могут повторяться вновь и вновь, пока человек не привыкает к ним и не начинает воспринимать их как естественную часть христианского опыта. С другой стороны, он может каждый раз извлекать из этого что-то новое и полезное, учиться чему-то, что в конце концов откроет ему глаза на истину, которая избавит его от частых приступов тревоги и неуверенности, обратив его в спокойного, уравновешенного христианина, ведомого Духом Святым.
И наконец, наиболее вероятный выход из сложившейся ситуации, выход, который избирают миллионы новообращенных христиан, — это попытка избежать следующих за покаянием боли и унижения, скрывшись за показной набожностью, нравственной чистотой и безупречным поведением. Человека начинают воспринимать как духовно зрелого христианина, что, безусловно, льстит его самолюбию, пред ним открываются новые возможности для служения внутри церкви, он получает похвалу и благодарность со стороны христианской общины. Христианский образ жизни в таком виде настолько распространен и так мало подвергается осуждению, что трудно винить молодого христианина, если он принимает его за общепринятый и единственно возможный. Он втягивается в него с легкостью, не осознавая, что это всего лишь подделка, жалкое подобие реального. При этом он будет оскорблен до глубины души, если его назовут лицемером. Для такого человека лицемерие — это умышленный обман; его же личная приверженность доктрине, нравственным нормам и христианским традициям глубока и искренна. Но на самом деле он действительно лицемер, так как спокойствие, о котором он говорит, сохраняется у него лишь до тех пор, пока жизнь его безоблачна, радость, которую он воспевает, редко проявляется на его лице, а любовь, которую он так превозносит, распространяется лишь на избранных. Все это — сплошное притворство, хотя зачастую и неосознанное. Такие люди, за исключением редких моментов их жизни минут отчаяния или восторга, — не проявляют себя как христиане, хотя, возможно, и являются таковыми, и Христос пребывает с ними. Однако их высоконравственная, благородная, безусловно, религиозная жизнь не имеет ничего общего с истинно христианской. В сущности, жизнь этих людей практически не изменилась с тех пор, как они обратились, а лишь приобрела тонкий христианский налет, который спадает с нее, как только обстоятельства оборачиваются против них.