«Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских. Он пришел к Иисусу ночью и сказал Ему: Равви! мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог.
Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?
Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше. Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа.
Никодим сказал Ему в ответ: как это может быть? Иисус отвечал и сказал ему: ты — учитель Израилев, и этого ли не знаешь?»
(Иоанн 3:1-10).
«После сего Иосиф из Аримафеи — ученик Иисуса, но тайный из страха от Иудеев, — просил Пилата, чтобы снять тело Иисуса; и Пилат позволил. Он пошел и снял тело Иисуса. Пришел также и Никодим, — приходивший прежде к Иисусу ночью, — и принес состав из смирны и алоя, литр около ста.
Итак они взяли тело Иисуса и обвили его пеленами с благовониями, как обыкновенно погребают Иудеи. На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко»
(Иоанн 19:38-42).
Распятие предназначено было служить средством устрашения. Ужас распятия, позор и предсмертные муки должны были отвратить других от совершения преступления, за которое был осужден висевший на кресте человек. Поэтому римляне часто прибивали к кресту табличку, объясняющую, за что казнен человек. Так поступил и Пилат. Преступление Иисуса заключалось в том, что он называл себя царем. Он сам признал этот факт на допросе у Пилата. Правда, тот не воспринял его слов серьезно. По мнению Пилата, Иисус не представлял политической угрозы для Римского господства в Палестине, и его следовало отпустить. Но на этот раз иудейским первосвященникам удалось добиться своего. «Всякий, называющий себя царем, — настаивали они тем самым отвергает власть римского императора». Пилат не мог смириться с появлением самозваного иудейского царя. Потому первосвященникам, опытным, изворотливым политикам удалось возобладать над здравым смыслом римского губернатора. Пилат, сам весьма неразборчив в средствах политической борьбы, был совершенно безразличен к судьбе Иисуса. Но ему претила мысль о необходимости отступить перед более искусной тактикой иудейских правителей.
Итак, над головой умирающего Иисуса была прибита табличка с надписью на трех языках, чтобы ее мог прочесть всякий грамотный человек. Первосвященники настаивали на более точной формулировке. Они просили Пилата указать, что Иисус только называл себя царем иудейским, но на самом деле им не был. Однако Пилат решил сыграть злую шутку, отомстив таким образом и первосвященникам, и всем презренным иудеям. Вот их царь! Только такого царя они и заслуживают – распятого, жалкого неудачника! Пилат настоял на своем, и, волею судьбы, римское правосудие и мелкие политические ссоры иудейских вождей привели к удивительному результату: в своей смерти Иисус был объявлен царем Израиля! Надпись была сделана не только на иврите (ведь царь был иудейским), но и на греческом – языке международного общения того времени, а также на латыни, языке империи, державшей в своих руках власть над всем миром.
Но Иисус претендовал на власть не только над Израилем, а и над всем миром, тем самым бросая вызов римскому господству. Иными словами, Иисус был Мессией, которого Бог помазал царствовать над своим народом Израилем. При этом иудеи не сомневались, что помазанник Божий будет царствовать над всеми народами, распространяя Божье владычество по всему миру и отвергая притязания римлян на божественное происхождение их власти. Гонимый иудейскими правителями, распятый римскими солдатами, Иисус, казалось, не справился с ролью Мессии-царя. Но в час, когда его поражение было до смешного очевидным для Пилата и первосвященников, Иисус был провозглашен царем. Мог ли кто-то, наблюдая за умирающим Иисусом, отнестись к этому серьезно? Мог ли кто-то разглядеть в нем истинного иудейского царя, владыку всех народов? Мог ли кто-нибудь из политиков, вращавшихся в тех же кругах, где общались, сотрудничали, плели интриги и, как и все политики, ненавидели и использовали друг друга Пилат и первосвященники, – мог ли кто-то из этих прагматиков серьезно воспринять притязания Иисуса на царство, глядя на него, умирающего на кресте? Конечно же, нет.
И все же такой человек нашелся. Когда Иосиф Аримафейский добился у Пилата разрешения забрать и похоронить тело Иисуса, немалую роль в этом сыграл некий Никодим. Именно он позаботился о том, чтобы похороны Иисуса были достойны царя. Никодим принес с собой «состав из смирны и алоя, литр около ста». Это огромное количество благовоний стоило баснословных денег. Не следует думать, будто Никодим прокрался к гробнице тайком, надеясь, что об этом никто не узнает. Ведь благовония должна была нести целая вереница слуг. Своими действиями Никодим оказал публичные почести осужденному и казненному за измену Риму. В то время человек, для чьих похорон было куплено такое количество благовоний, должен был носить, по крайней мере, царский титул. Никодиму потребовалось немалое мужество, чтобы публично заявить – надпись на кресте истинна. Иисус действительно был царем. И хотя мертвый царь, возможно, не причинил бы беспокойства ни римлянам, ни первосвященникам, публично признавая Иисуса царем, Никодим подвергал себя немалой опасности.
Дело в том, что Никодим был влиятельным человеком. Те из учеников Иисуса, с которыми мы уже встречались, не могли похвастать ни общественным положением, ни связями. Ничего этого нельзя сказать о Никодиме. Богатый аристократ, принадлежавший к одной из самых влиятельных семей Иерусалима, он был вхож в самые высокие круги иудейского общества. Члены его семьи вошли в историю как выдающиеся политические деятели, прославившиеся своим богатством и своим покровительством фарисеям. Они владели роскошным особняком в Иерусалиме, зимней резиденцией в известных теплым климатом окрестностях Иерихона и обширными сельскими угодьями. Это была одна из наиболее влиятельных семей, составлявших немногочисленную иудейскую аристократию, которая под снисходительным надзором со стороны Рима управляла Иудеей. Будучи фарисеями, а не садукеями, члены семьи Никодима стояли несколько в стороне от власть имущих. Первосвященники и большинство правящих аристократов были саддукеями. Но Никодим был одним из тех немногих фарисеев, которые принадлежали к богатым семьям, чье положение заставляло с считаться, и потому были допущены в высшие эшелоны власти. Эти люди составляли меньшинство в беспокойном союзе с первосвященниками-саддукеями. Учитывая близость к иудейским властям, Никодим, несомненно, был человеком могущественным и влиятельным. Казалось бы, его цели и интересы вполне естественно ставили его в один ряд с правителями Иудеи, которые видели в Иисусе угрозу своему политическому положению.
Богатый аристократ Никодим, кроме всего прочего, был фарисеем из фарисеев, ученым раввином. Именно в этой роли он впервые встретился с Иисусом. Во время первого посещения Иисусом столицы Никодим с группой учеников однажды вечером пришел к нему, желая обсудить важные вопросы веры с ним и его учениками. Казалось бы, один учитель посетил другого, но уже тогда Никодим сумел разглядеть в Иисусе нечто большее, а их разговор немедленно перешел на политические темы. Не следует думать, будто в первом веке иудеи, римляне или люди любой другой национальности проводили четкую границу между религией и политикой. Когда Иисус, обращаясь к Никодиму, заговорил о Божьем царстве, он тем самым затронул политическую тему. Речь шла о владычестве Бога над своим народом и всем миром, о том, что это означало в условиях господства Рима, претендовавшего на власть, по праву принадлежащую Богу Израилеву. Всякий раз, когда Иисус говорил о Божьем царстве, у его слушателей возникали именно такие ассоциации, но в этой единственной дружеской беседе Иисуса с представителем правящих иудейских кругов его слова вызвали особый отклик. Никодим принадлежал к тем, кто обладал властью лишь с позволения Рима, и потому вынужден был отстаивать интересы Рима в обмен на оказываемую поддержку. По мнению многих более радикально настроенных иудеев эти люди предали свой народ и своего Бога.
Можно не сомневаться, что эта тема, будучи одним из главных религиозных вопросов для всех иудеев, представляла особый интерес для Никодима. В отличие от первосвященников, искренняя вера Никодима не позволяла ему использовать религию в корыстных политических целях. Он едва ли гордился своей принадлежностью к правящей элите, в чьих интересах было продолжать активное сотрудничество с Римом. Никодиму хотелось бы увидеть полную противоположность коварству и корыстолюбию политиков, которых он то и дело встречал на заседаниях совета первосвященников и в губернаторской резиденции. Борьба за власть, явным примером которой стал процесс, приведший к казни Иисуса, уже давно не нравилась Никодиму. Он ожидал приближения Божьего царства, восстановления Божьего владычества над Израилем, описанного в ежедневно изучаемых им иудейских Писаниях. Почтив распятого и умершего Иисуса как истинного царя и Божьего помазанника, Никодим во всеуслышание заявил о том, что в этом человеке он, наконец, нашел воплощение долгожданного идеала.
Насколько резко Иисус отличался от обычного окружения Никодима, тот понял из первых же обращенных к нему загадочных слов своего собеседника: «Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». Иисус немедленно переходит к самой сути вопроса. «Если кто не родится свыше (или не родится заново), не может увидеть Царствия Божия». Следует помнить, что Никодим родился не просто иудеем, а аристократом. Высоким положением в правящих кругах Иудеи он был обязан своему рождению. Но, по словам Иисуса, в царстве Божьем это не имеет никакого значения. В качестве альтернативы хорошо знакомой Никодиму борьбы за власть Иисус не предлагал перетасовку прежних политических приемов. Для новой жизни необходимо было родиться заново. Новое рождение означает рождение свыше, поскольку Божье царство приходит с небес.
Позднее, представ перед местным представителем Римских властей, Иисус сказал: «Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям». Власть Иисуса не от мира сего, она исходит свыше, от Бога. Речь идет не о том, что она распространяется лишь на некие заоблачные дали и не имеет никакого отношения к мировой политике. Иисус не предлагает безопасную духовную альтернативу, которая не вступала бы в конфликт с политикой Пилата и Каиафы. В этом заключается главная из совершенных Пилатом ошибок, поскольку Пилат рассуждал о политике с точки зрения римлянина, для которого решающее значение имела военная мощь.
В мире, где власть и могущество считались божественным даром, слова Иисуса о том, что его господство не опирается на военную силу, казались безумием. Какое же царство не нуждается в военном могуществе? Но если и мы с вами поспешим назвать власть Иисуса чисто духовной, религиозной, не имеющей ничего общего с политикой, то повторим ошибку Пилата и не почувствуем силу, заключенную в словах Иисуса. Он не говорил, что его царство находится вне этого мира, а что «Царство Мое не от мира сего». Его ценности и способы правления имеют другие источники, нежели власть Пилата. Эти ценности несравнимы ни с чем ранее известным людям, поскольку исходят от Бога, который своей властью бросает решительный вызов Римскому господству, именно потому что действует по иным правилам. Владычество Бога представляет угрозу как для Рима, так и для первосвященников – для всех жаждущих власти политиков, в кругу которых вращался Никодим. Угроза эта куда более серьезна, чем Варавва и другие вооруженные повстанцы, поскольку в данном случае речь шла о полной смене идеалов и принципов власти.
Неизвестно, осознавал ли все это Никодим до распятия Христа. Но то, как Иисус был осужден на смерть, должно было окончательно убедить его в божественном происхождении проповедуемого им царства. Принадлежа к знатному семейству и вращаясь в высших политических кругах Иерусалима, Никодим, возможно, раньше других учеников сумел разглядеть в Иисусе божественную альтернативу правлению людей, подобных Пилату и Каиафе. Что же увидел Никодим в осуждении и казни Иисуса? Циничное приспособленчество Пилата и коварное своекорыстие первосвященников. Интересы тех и других, наконец, сблизились настолько, что обе стороны, ко всеобщему потрясению, готовы были вступить в переговоры. На насмешливый вопрос Пилата: «Царя ли вашего распну?» первосвященники отвечают: «Нет у нас царя, кроме кесаря».
В своей решимости защитить собственные политические интересы, отвергая Иисуса, первосвященники утверждают притязания Рима на абсолютную власть. Для иудеев это было равносильно отходу от Бога. Для ученого раввина и честного человека, подобного Никодиму, слова: «Нет у нас царя, кроме кесаря» означали вероотступничество. Первосвященники отвергли Божье царство в пользу Римских притязании на безраздельное божественное господство. Вот куда привело их стремление к политическому компромиссу в собственных интересах. Никодим больше не желал принимать в этом участие. Но где же тогда искать Божье царство? Где, как не в той самой альтернативе, которую Пилат и первосвященники сговорились отвергнуть? Тот, кого обе стороны отказались признать царем Израиля, и должен быть истинным царем. В отличие от Пилата и первосвященников, его власть исходит от Бога. Служить этому царю могут лишь рожденные свыше. Являя миру распятого царя, Бог противопоставляет свое царство принципам, которых придерживаются Пилат, Каиафа и им подобные. Распятие Иисуса ознаменовало собой ничто иное, как приближение Божьего царства.
Для Пилата и первосвященников крест стал опровержением царственных притязаний Иисуса, если они вообще нуждались в таковом. Но для Никодима он послужил доказательством полной несостоятельности их собственных претензий на божественное владычество. Перед лицом этих двух противоположностей Никодим уже не приемлет возможности политического компромисса. И потому он сжигает за собой все мосты, становясь на сторону Иисуса и публично признавая его царем. Он выходит за черту, накрепко связавшую дворец губернатора с домом первосвященника. Никодим принимает мысль о том, что униженный, страдающий Иисус стал примером, даже воплощением Божьего владычества. Он готов к полной смене представлений о власти и общественном положении, об истинных ценностях и о порядке вещей в этом мире. Он убеждается в том, что последнее слово осталось не за Пилатом и не за первосвященниками, и что занятые своей политической игрой, они не заметили, как Бог сделал решающий ход. Когда Никодим увидел распятого Иисуса и узнал в нем истинного царя, Божьего помазанника, произошло его рождение свыше, новое рождение от Божьего духа. «Ибо никто, – сказал ему когда-то Иисус, — не может увидеть Царствия Божия, если не родится свыше».